Сложно представить художника, который опередил авангардную мысль начала XX века, когда художественный мир пестрил новаторскими эксцентричными персонами. Можно ли стать «чужим среди своих» или авангардистом среди авангардистов? Оказывается, что можно. В этом я убедилась, когда впервые увидела картину Павла Филонова. Она искрилась, переливалась, разбивалась на маленькие частицы и вновь собиралась. Картина источала космические вибрации, продолжала жить, развиваться и распадаться за своими границами.
Его картина «Цветы Мирового расцвета» открыла мне удивительного художника, стиль которого сильно отличался от того, что делали в то время Василий Кандинский, Казимир Малевич, Владимир Татлин или Эль Лисицкий.
«Цветы Мирового расцвета», 1915 г. Филонов на фронте, 1917 г.
«Я отрицаю абсолютно все вероучения в живописи, от крайне правых до супрематизма и конструктивизма, и всю их идеологию как ненаучные. Ни один из их вождей не умел ни писать, ни рисовать, ни думать аналитически, “что, как и для чего” он пишет»
Павел Филонов «Декларация мирового расцвета»
Павел Филонов — аутсайдер русского авангарда. Со слов художественного критика Николая Пунина, он совсем не вписывался в рамки «нового искусства», а в его адрес сыпались обвинения в сектантстве, догматизме и буржуазности. Его прозвали «чудаком или почти чудом».
«Он не футурист уже потому, что его огромное и, пожалуй, больное искусство явно никуда не ведет.. какая сложная, жуткая, готически извилистая душа раскрывается в этих мрачных фантастических симфониях»
Николай Пунин о творчестве Павла Филонова
Дело в том, что выработанный им метод аналитического искусства сложно было вписать общепринятые рамки какого-либо стиля. В его картинах считывался экспрессионизм совершенно самобытного варианта, примитивизм в изображении человеческих фигур, а также сюрреалистический символизм. От наследия прошлого Филонов отказываться не собирался, как это диктовало «новое искусство», а его ученики были верными последователями художественной системы наставника. Эта его «невписанность» вытолкнула Павла Николаевича на задворки русского авангарда. Он остался маргинальным, неудобным и непонятным для молодых амбициозных творцов. Несмотря на это, он продолжал исследовать и трансформировать своё искусство в нечто космическое и загадочное.
«Пир королей», 1913 г.
Отстраненность и преданность своей идее сразу же заняла моё внимание. Что за человек стоял за напряженными и детально проработанными картинами? Как он жил, что чувствовал и какими руководствовался принципами? Собирая факты его биографии и вглядываясь в его картины, у меня постепенно формировался портрет его личности. Из-за замкнутости, отстраненности и внутренней глубины герой на нём получился размытым и до конца неразгаданным. Сделать какие-то выводы помогают воспоминания окружения о нём, стиль его жизни, принципы и идеи аналитического искусства. Этой философией были пропитаны не только творчество, но и вся его жизнь в целом.
Автопортреты Филонова. 1910 г., 1925 г.
Будучи упрямым домоседом и работягой, Павел Филонов закрывался в своей комнате на долгие часы и даже дни. Обстановка и та техника, которую он использовал, напрямую должна была соответствовать идеологии его творчества. В стесненных и аскетичных условиях художник с помощью тонких кистей усердно выводил на огромных холстах микроскопические элементы. Он никогда не смотрел на свои картины с расстояния. Ему это не требовалось, как и просторная мастерская. Филонов забивался в угол комнаты, заставленной картинами, и отдавал своим произведениям живописи «максимум усилия и напряжения».
«Формула весны», 1929 г.
Его «рентгеноскопическая» манера рисования позволяет увидеть бесконечные и текучие метаморфозы: от растительного — к минеральному, от животного — к человеческому, от предметного — к беспредметному. Создавая на полотнах новую реальность с обыденными персонажами, Филонов постоянно балансирует между жизнью и смертью, а цвета резко сменяются от ярких и жизнерадостных к грязным и разлагающимся. Образы, фигуры и пространство на его картинах будто состоят из живых клеток, которые движутся, взаимодействуют друг с другом, формируя уникальную многоступенчатую систему. Такие клетки Павлом Николаевичем прозвались «атомами», про которые он упоминал в одном из своих манифестов:
«Упорно и точно рисуй каждый атом. Упорно и точно вводи выявленный цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом».
Постигая таким образом суть вещей, разбирая их на части и анализируя, воплощался авторский метод Филонова — метод аналитического искусства, отражавший философские, религиозные и социально-политические взгляды художника. Каждая его картина — это тоже своего рода клетка или атом, который формирует непрерывный цикл творчества. Одно его произведение будто перетекает в другое, создавая впечатление живой непрерывности. Этот эффект усиливает тот факт, что Филонов никогда не датировал свои картины.
«Животные», 1930 г.
Идея аналитического искусства родилась после паломничества художника в Иерусалим в 1905-1907 годах. Основные принципы филоновского метода оформлены в документах и манифестах — «Канон и закон» 1912 год,манифест «Сделанные картины» 1914 год и «Декларация Мирового Расцвета» 1923 год. Павел Филонов много выступал на конференциях с докладами, демонстрируя миру систему аналитического искусства. Постепенно вокруг него начали консолидироваться художники, жаждущие понять глубже этот метод и поработать с самим Филоновым. Так у Павла Николаевича в 1925 году появилась своя творческая школа МАИ — «Мастера аналитического искусства». Обладая педагогическим талантом, он быстро очаровывал своих учеников и охотно обучал их своему методу совершенно бесплатно. Павел Филонов воспитывал в новоиспеченных живописцах жесткую самокритику, самодисциплину и выдержку. Учеников объединяла глубокая преданность к своему терпеливому и требовательному наставнику. Это и отличало школу МАИ от других авангардных школ - они работали сообща, ни на шаг не отступая от принципов аналитического искусства.
«Ударники (Мастера аналитического искусства)», 1935 г.
Несмотря на свою замкнутость, отстраненность и самостоятельность, Филонов всё же был вхож в некоторые творческие круги. Он ощущал себя «своим» в кругу русских футуристов — иллюстрировал их поэтические сборники, дружил и работал с Велимиром Хлебниковым, участвовал в оформлении декораций к трагедии «Владимир Маяковский» от самого Маяковского. Незаурядная персона Филонова привлекла русских футуристов настолько, что они вписывали в свои произведения его образ. Так, «отец русского футуризма» Давид Бурлюк посвятил художнику целую повесть, озаглавив произведение его фамилией. Филонов также стал прототипом главного героя в рассказе «Ка» Велимира Хлебникова.
Слева направо: П. Филонов, М. Матюшин, А. Кручёных, К. Малевич, И. Школьник. 1913 год
Под влиянием литературных футуристов Павел Филонов написал в 1915 году свою единственную поэму, содержание которой синтезировалось из принципов футуризма и метода аналитического искусства. «Пропевень о проросли мировой», как и всё творчество Филонова, имеет очень звонкое и динамичное наполнение, свой уникальный и органический лингвистический слой. Необыкновенное и «заумное заклинание» художника высоко оценил Велимир Хлебников.
«Все мои работы, являющиеся моей собственностью, я берег годами, отклоняя многие предложения о продаже их, берег с тем, чтобы подарить партии и правительству, с тем, чтобы сделать из них и из работ моих учеников отдельный музей или особый отдел в Русском музее, если партия и правительство сделают мне честь — примут их».
В его маленькой мастерской ютились сотни картин — частиц загадочного послания для будущих поколений. Они ждали своего часа, но этот час оказался довольно поздним. В 1930-е годы, как и многих художников, Павла Филонова накрывает цензурным щитом. Он был несправедливо отодвинут и забыт за непонятное искусство и его несоответствие социалистическим стандартам. Только в 1960-е годы туман забвения начинает рассеиваться. В 1967 году силами ученых-генетиков открывается первая послевоенная персональная выставка Филонова в Новосибирске, которая производит фурор. Имя Павла Филонова начинают ставить в один ряд с крупнейшими деятелями русского авангарда.
На сегодняшний день Павел Филонов остаётся загадочной и удивительной фигурой художественного мира XX столетия. Самобытный и самостоятельный художник, он до конца жизни хранил верность своим принципам и искусству. Замкнутый, отрешенный и педантично-точный мастер сотворил идею, которая стала смыслом его жизни.
Филоновский проект выходил далеко за пределы картин, ломал границы времени и пространства, предлагал уникальный взгляд на мир и на существование в нём. Более того, сам художник вышел за пределы нормальности авангарда, за что был вытолкнут из общего потока времени и художественного процесса. Его невписанность в художественный контекст XX века делает его неудобным и маргинальным для современников, но уникальным и удивительным для нас.